Согласно учению Демокрита, пустота разделяет мельчайшие частицы бытия - «атомы» (неделимый). Таких атомов Демокрит допускает бесчисленное множество, тем самым отвергает утверждение, что бытие- одно. Атомы, по Демокриту, разделены пустотой; пустота- это небытие и, как таковое, непознаваема: отвергая утверждение Парменида о том, что бытие непознаваемо.

Характерно также, что и Демокрит различает мир атомов - как истинный и поэтому познаваемый только разумом - и мир чувственных вещей, представляющих собой лишь внешнюю видимость, сущность которой составляют атомы, их свойства и движения. Атомы нельзя видеть, их можно лишь мыслить.

5. Сократ и софисты: антропологический поворот в древнегреческой философии. Основные принципы сократического метода. Этика Сократа.
Сократ - древнегреческий философ, учение которого знаменует поворот в философии - от рассмотрения природы и мира, к рассмотрению человека. Приговорён к смерти за «развращение молодежи» и «непочитание богов». Его деятельность - поворотный момент античной философии. Своим методом анализа понятий (майевтика, диалектика) и отождествлением добродетели и знания он направил внимание философов на безусловное значение человеческой личности.

Для Сократа характерно то, что он, выступая против софистов (ведь они, например, брали за обучение деньги), в то же время в своём творчестве и взглядах выражал те особенности философской деятельности, которые были специфичны для софистов. Сократ не признаёт проблем, характерных для философов тех времён: размышлений о природе, её первоначале, о мироздании и т. п. По Сократу, философия должна заниматься не рассмотрением природы, а человеком, его нравственными качествами, и сущностью знания. Вопросы этики - вот главное, чем должна заниматься философия, и это являлось главным предметом бесед Сократа.

«…Сократ исследовал нравственные добродетели и первый пытался давать их общие определения (ведь из рассуждавших о природе только Демокрит немного касался этого и некоторым образом дал определения теплого и холодного; а пифагорейцы - раньше его - делали это для немногого, определения чего они сводили к числам, указывая, например, что такое удобный случай, или справедливость, или супружество. …Две вещи можно по справедливости приписывать Сократу - доказательства через наведение и общие определения: и то и другое касается начала знания», - писал Аристотель («Метафизика», XIII, 4).

Сократический метод Сократ для обоснования своих взглядов пользуется разработанным им методом, вошедшим в историю философии под названием сократического, а именно - диалектика, искусство диалектического спора. Диалектика - метод, посредством которого представляются и развиваются, обосновываются этические понятия. Для Сократа философия - это рассмотрение конкретного нравственного явления, в процессе которого мы приходим к определению того, что представляет это явление, то есть к определению его сущности.

Софистическое движение (450-350 до н. э.) завершило эволюцию досократического мышления и заложило основания следующего этапа развития греческой философии. Софисты сочли неудовлетворительными многообразные учения своих предшественников и подвергли их критике. Теоретические основания софистики были разработаны Протагором. Опираясь на релятивизм (признание относительности, условности и субъективности познания) Гераклита, Протагор учил, что вещи таковы, какими они кажутся всякому из нас; все есть истина; человек есть мера всех вещей. На основании данных положений было выработано практическое применение софизма к моральной и социальной жизни. Софисты выдвигали тезис об относительности закона и доказывали, что каждый обладает правом использовать любые средства для удовлетворения своих желаний.

Период деятельности софистов, которые расколдовывают мифические модели и ставят под вопрос традиционные представления о морали, обозначается иногда как греческое просвещение. Софисты, интересующиеся человеком и обществом, выступают как предшественники новой парадигмы греческого мышления, в которой центром исследования является уже не природа, а человек.

Метод Сократа, которым он пользовался в своих диалогах:

1. Сомнение – Наиболее мудр тот, кто понимает, что «я знаю, что ничего не знаю».

2. Ирония – выявление противоречий в высказываниях собеседника.

4. Индукция – отыскание эмпирических данных, фактов, подтверждающих ответ

5. Дефиниция – окончательное определение.

Таким образом, метод Сократа – это майевтический диалог. Считал, что знание – это само по себе Добро . Зло идет от незнания. Знание – источник нравственного совершенства.

Протагор... Человек - мера всех вещей

Лев Балашов

Древнегреческий философ Протагор выдвинул тезис: “Человек есть мера всех вещей, существующих, что они существуют, и несуществующих, что они не существуют”. Например, дует один и тот же ветер, но кто-то мерзнет при этом, а кто-то нет. Так разве можно сказать, что ветер холодный или теплый сам по себе?

Логик А. М. Анисов комментирует: «Это очень удобная философия, поскольку позволяет оправдать все, что угодно. Раз человек есть мера всех вещей, то он выступает и мерилом истины и лжи. Отсюда тезис софистов о том, что каждое высказывание можно с равным успехом как обосновать, так и опровергнуть. Некоторые софисты готовы были доходить до абсурда»[Анисов А. М. Современная логика. М., 2002. С. 19].

Это один вывод из тезиса Протагора. Однако, возможны и другие оценки тезиса, вполне позитивные. В самом деле, всю информацию, поступающую извне, человек пропускает через себя, через свое тело, личность, душу, разум. Естественно, что он волей-неволей выступает этаким мерилом-фильтром.

Тезис Протагора и указывает на это свойство человека, на то, что человек при оценке-взгляде на вещи не может выпрыгнуть из самого себя, из своей «шкуры», быть стопроцентно беспристрастным, объективным, что в свои мысли-суждения он всегда вносит частицу себя, своей субъективности (и как индивидуум, и как представитель той или иной общности, и как представитель всего рода человеческого).

Лучше об этой изначальной, неустранимой субъективности знать заранее, чем обманывать себя и других. Тезис Протагора защищает нас от всяких пророков, ясновидцев, лжемудрецов, которые объявляют себя носителями-хранителями истины-правды.

В отличие от Протагора, который развивал учение об относительности истины и всякого знания на примере, прежде всего, чувственной ступени познания, второй знаменитый софист Горгий (485-378 гг. до н.э.) основывал свое учение на тех трудностях, в которые попадает разум, пытаясь построить непротиворечивое мировоззрение на уровне философских категорий (единое и многое, бытие и небытие, бытие и мышление). И если Протагор учил, что все истинно, то Горгий утверждает, что все ложно. Основное содержание взглядов Горгия было изложено в сочинении "О не-сущем, или о природе". В первом разделе своего сочинения он доказывает, что ничего не существует; во втором, – что если нечто даже и существует, то оно непостижимо; в третьем – что если оно и постижимо, то невыразимо и необъяснимо для других. Можно сказать, что и здесь речь идет, прежде всего, о том, что вне человека ничего безусловного не существует.

Первый тезис – ничего не существует – Горгий доказывает, исходя из учений о единстве бытия элеатов и множественности атомистов. Элеаты доказали, что не может существовать небытие. Горгий же доказывает, что, и бытие не может существовать, будучи множественным и единым в одно и то же время. Понятие бытия противоречиво и, следовательно, оно несостоятельно.

Говоря о непознаваемости сущего, Горгий исходит из отрицания тождества бытия и мышления. Сущее и мышление не совпадают, следовательно, мысль не содержит в себе сущее, и знать, таким образом, сущее невозможно. На этом же основании утверждается и невозможность выразить, передать знание, ибо оно передается словами. Слова, как и мысль не совпадают с сущим, т.е. слова не содержат в себе вещей, о которых мы сообщаем посредством слов. Словом, сущее не совпадает ни с мыслью, ни со словом и его невозможно ни познать, ни выразить – все ложно. Нигилизм Горгия проистекает из одностороннего подхода к гибкости и пластичности понятий, их внутренней противоречивости, отражающей текучесть, изменчивость, противоречивость самого этого мира

6. Основная часть философии Платона, давшая название целому направлению философии - это учение об идеях (эйдосах), о существовании двух миров: мира идей (эйдосов) и мира вещей, или форм. Идеи (эйдосы) являются прообразами вещей, их истоками. Идеи (эйдосы) лежат в основе всего множества вещей, образованных из бесформенной материи. Идеи - источник всего, сама же материя ничего не может породить.

Мир идей (эйдосов) существует вне времени и пространства. В этом мире есть определенная иерархия, на вершине которой стоит идея Блага, из которой проистекают все остальные. Благо тождественно абсолютной Красоте, но в то же время это Начало всех начал и Творец Вселенной. В мифе о пещере Благо изображается как Солнце, идеи символизируются теми существами и предметами, которые проходят перед пещерой, а сама пещера - образ материального мира с его иллюзиями.

Идея (эйдос) любой вещи или существа - это самое глубокое, сокровенное и существенное в нем. У человека роль идеи выполняет его бессмертная душа. Идеи (эйдосы) обладают качествами постоянства, единства и чистоты, а вещи - изменчивости, множественности и искаженности.

Душа человека представляется у Платона в образе колесницы с всадником и двумя лошадьми, белой и черной. Возница символизирует разумное начало в человеке, а кони: белый - благородные, высшие качества души, черный - страсти, желания и инстинктивное начало. Когда человек пребывает в ином мире, он (возница) получает возможность вместе с богами созерцать вечные истины. Когда же человек вновь рождается в мире материальном, то знание этих истин остается в его душе как воспоминание. Поэтому, согласно философии Платона, единственный для человека способ знать - это припоминать, находить в вещах чувственного мира «отблески» идей. Когда же человеку удается увидеть следы идей - через красоту, любовь или справедливые дела - то, по словам Платона, крылья души, когда-то утерянные ею, вновь начинают расти.

Отсюда - важность учения Платона о Красоте, о необходимости искать ее в природе, людях, искусстве или прекрасно устроенных законах, потому что, когда душа постепенно восходит от созерцания красоты физической к красоте наук и искусств, далее - к красоте нравов и обычаев, - это наилучший способ для души подняться по «золотой лестнице» к миру идей.

чение Платона о познании неотделимо от его учения о бытии, от его психологии, космологии и мифологии. Учение о познании оборачивается мифом. По мнению Платона, душа наша бессмертна. До того, как она вселилась на землю и приняла телесную оболочку, душа будто бы, созерцала истинно сущее бытие и сохраняла знание о нём. Человек будет знать, не учась ни у кого, а только отвечая на вопросы, т. е. почерпнёт знание в самом себе, следовательно, вспомнит. Поэтому, суть процесса познания, по Платону, состоит в припоминании душой тех идей, которые она уже когда-то созерцала.

Платон писал, что «и раз в природе всё друг другу родственно, а душа все познала, ничто не мешает тому, кто вспомнил что-нибудь одно, - люди называют это познанием - самому найти и всё остальное, если только он будет неутомим в поисках». Поэтому природа души должна быть сродни природе «идей». «Душа схожа с божественным, а тело со смертным, - читаем мы у Платона, - … божественному, бессмертному, умопостигаемому, единообразному, неразложимому, постоянному и неизменному самому по себе в. высшей степени подобна наша душа». По словам Дж. Реале: «Душа должна иметь сходную природу с абсолютом, иначе... всё вечно пребывающее осталось бы вне способности души к восприятию».

Истинное значение даёт только мышление. Мышление же - это независимый от чувственных восприятий, абсолютно самостоятельный процесс припоминания. Чувственное восприятие порождает лишь мнение о вещах. В связи с этим процесс познания определяется Платоном как диалектика, то есть искусство вести устную речь, искусство ставить вопросы и отвечать на них, пробуждая воспоминания. Другими словами, это разумное постижение истинно сущих родов бытия или идей - «совершеннейшее знание». Диалектика Платона - путь или движение мысли через неистинное к истинному. Вызвать душу к размышлению может такое впечатление или такая мысль, которые заключают в себе противоречие. «То, что воздействует на ощущения одновременно со своей противоположностью, я определил как побуждающее, - говорит Платон, - а что таким образом не воздействует, то и не будит мысль». Первая половина задачи диалектического, в платоновском смысле, исследования состоит в определении однозначного, точно фиксированного определения «вида». Необходимо, по словам самого Платона, «охватывая всё общим взглядом, возводить к единой идее то, что повсюду разрозненно, чтобы, давая определение каждому, сделать ясным предмет поучения». Вторая половина той же задачи состоит в том, чтобы «разделять на виды, на естественные составные части, стараясь при этом не раздробить ни одной из них».

Первым платным учителем красноречия в Афинах считается Протагор (Protagóras) из города Абдеры (480 - около 410). Это провинциал, как говорили, «муж звонкоголосый, пленительный, красноречивый», прибыл покорять Афины, найти применение своему таланту остроумного мыслителя и оратора, добиться признания в богатом городе.

В юности он учился у знаменитого Демокрита (считающегося основоположником материализма), был знаком с премудростями египетских магов, от которых он перенял, возможно, некоторые приёмы управления толпой и узнал пользу атеизма как идеального оружия деморализации народа.

Протагор открыто объявил впервые о том, что истины как таковой нет и потому истинно всё, что кажется кому-либо таковым. Это учение формулировалось в его «Ниспровергающих речах» так: "Человек есть мера всех вещей существующих, что они существуют, и не существующих, что они не существуют " 4 . Иными словами, существует субъективная истина : сколько людей, столько по-своему правильных мнений. «Кому как кажется, так оно и есть». Единой, общей для всех истины, по Протагору, нет (такое учение называется «релятивизм», по которому всякое познание относительно). Практический вывод из этой философии: всякий человек прав, но он должен уметь доказывать свою точку зрения.

Логическая ошибка, которая содержится в учении Протагора, в том, что он подменяет понятия: истину (объективное) на ощущение (субъективное). Но истина не есть ощущение. Так что само его учение – это софизм.

Как выбирать из множества субъективных мнений? Протагор на это отвечал, что главным критерием отбора является выгода, насколько то или иное суждение более полезно в каждом данном случае.

По учению Протагора, относительно каждого отдельно взятого явления существует два взаимоисключающих и вместе с тем верных суждения. Например: "Морская вода чистейшая и одновременно грязнейшая. Чистейшая для рыбы, грязнейшая для человека". Ученики вообще получали достаточно широкое образование у этого эрудита, которого уважал даже Сократ, хотя суть его философствований не принимал, отвергая принцип антропоцентризма и субъективизма. Почему человек мера всех вещей, спрашивал он, - а не свинья или киноцефал, или ещё что-нибудь более нелепое? И далее Сократ говорит, что по разуму своему Протагор ничуть не выше головастика 5 .

Греция той эпохи тоже переживала время разнузданного демократического разгула, который в конце концов и привёл Афины к полному моральному, хозяйственному, политическому и в конце концов военному краху (поражение в Пелопоннесской войне 431-404); а Протагор положил философское обоснование свободе мнений. На практике это выглядело не совсем красиво, особенно у его последователей, так называемых младших софистов , которые видели в учении своего духовного отца прекрасное оправдание своему бессовестному поведению в споре.

Протагор брал за уроки огромные деньги - 30 мин (13 кг) серебра, что было целым состоянием в богатых Афинах. Очевидно, что отец ученика не скупился, обеспечивая карьеру своему сынку.

Протагор сделал огромный вклад в теорию и практику обучения ораторскому искусству. Он ввёл учебные диспуты, заставлял писать речи "за и против" (pro et contra ) . Ученики обязаны были обосновывать и затем опровергать один и тот же тезис (высшее умение софиста).

Протагор был автором многих книг. Не дошли до нас они по той причине, что терпение здоровой части афинского общества кончилось, когда софист затронул греческих богов, заявив в сочинении «О богах», что «о богах невозможно знать ни того, что их нет, каковы они по виду; а причина тому: неясность [вопроса] и краткость человеческой жизни» 6 . Это было расценено как попытка растления молодых умов: распоясавшегося ритора отправили в изгнание на первом попавшемся корабле, а книги сожгли в знак протеста против разрушения традиционных устоев афинского общества. По легенде, его корабль тут же попал в страшную бурю и все на нём погибли.

В качестве эпитафии Аристотель сказал: "Люди справедливо порицали профессию Протагора: она представляет собою ложь и не истинно правдоподобное, а кажущееся таковым, которое нельзя найти ни в одном искусстве, кроме риторики и софистики". "Софистика, - заключает Аристотель, - есть мудрость кажущаяся, а не подлинная, а софист - это человек, умеющий получать деньги от кажущейся а не подлинной мудрости".

Очень характерна фигура второго по значимости софиста – Горгия (483-375). Как и Протагор, он не был коренным афинянином, а приехал в 427 г. до н.э. из Леонтин (на острове Сицилия) в качестве дипломатического посланника. Он имел задание убедить Афины помочь его родному городу, который в это время воевал с Сиракузами. Своей речью он покорил народное собрание: афинский флот был послан на выручку и осада была снята, а Горгий стяжал заслуженную славу выдающегося дипломата и оратора. Спустя некоторое время он возвращается в Афины и вслед за Протагором становится преуспевающим учителем красноречия.

Горгий был учеником известного Эмпедокла (490-430 г.г.) – врача, философа, чародея, главы партии демократов (по мнению Аристотеля, и создателя риторики).

Если Протагор доказывал, что всякое суждение истинно, то, по мнению Горгия, всякое суждение ошибочно. Рассуждал он примерно таким образом: "Ничто из существующего не существует. Если что и существует, то непознаваемо. Если же познаваемо, то непередаваемо" (из трактата "О природе, или о несуществующем"). Такая философия получила название агностицизма (учение о непознаваемости мира).

Те, кто начинал вдумываться в это правдоподобное высказывание, не могли не увидеть в нём скрытой насмешки над слушателем. Ведь если всякое высказывание ложно, то это относится и к данному высказыванию, следовательно, это суждение (что всякое высказывание ложно) есть ложь.

Горгий презрительно относился к словам - как своим, так и чужим. После себя он оставил известный полемический приём - уловку Горгия . Суть её в том, что серьёзные возражения оппонента следует встречать шуткой, насмешливо, а все шутливые слова разбирать со всею возможной серьёзностью.

У Горгия красноречие было одновременно и демонстрацией свободы мышления, от которой, как известно, рукой подать до цинизма и полного аморализма. По мнению Горгия, оратор не должен быть подобен простым людям. Людей Горгий презирал и учил такому отношению к своим согражданам афинских юношей. "Искусство убеждать людей много выше всех искусств, так как оно делает всех своими рабами по доброй воле, а не по принуждению".

Одна из двух сохранившихся написанных им речей – «Похвала Елене» - прекрасно передаёт как особенности стиля, так и воззрений автора на риторику. В ней он обращается к популярной истории о похищении Парисом красавицы Елены – жены царя Менелая, из-за чего и началась Троянская война (описанная в «Илиаде»).

Было принято считать, что Елена была виновата, что изменила супругу. Вот эту точку зрения Горгий берётся оспорить в своей речи, которая была им сочинена как некоторая учебная речь, призванная продемонстрировать ораторский талант автора. По форме она ближе всего к судебной речи адвоката.

Горгий последовательно перечисляет все, как ему кажется, возможные причины, по которым Елена могла оказаться в руках похитителя (произволение богов, насильственное похищение, действие уговоров или любовная страсть). Рассматривая каждую из них, он делает заключение о том, что Елена не смогла бы как слабая женщина оказать какого-либо сопротивления ни одному из четырёх факторов 7 .

Особенно интересно то, как Горгий говорит здесь о силе, которое имеет словесное воздействие. Он прямо приравнивает силу убеждения к грубому насилию, от которого защиты практически нет: «убеждение…, хотя и не имеет вида насилия, принуждения, но силу имеет такую же. Ведь речь, убедившая душу,… заставляет подчиниться сказанному, сочувствовать сделанному. Убедивший так же виновен, как и принудивший…».

«Слово , - подчёркивает Горгий, - величайший владыка: видом малое и незаметное, а дела творит чудесные».

Он называет два средства волшебства: душевные заблуждения и ложные представления. Он далее указывает на двойственную силу заклинания: напев (музыкальная или эмоциональная составляющая), который может и «радость принести и печаль отвести», и слово (рациональная составляющая речи), которое «чарует, убеждает и перерождает».

«И сколько, и скольких и в скольких делах убедили и будут всегда убеждать, в неправде используя речи искусство!», - говорится в речи Горгия «Похвала Елене».

Слушая подобные софистические рассуждения, греки были поставлены в затруднительное положение и не могли более относиться к словам иначе, кроме как к орудию лжи.

Время, которое переживала Греция во второй половине 5-го века до нашей эры, было временем необычайного нравственного упадка. Конечно, софисты не были главными виновниками растления античного общества: они только сформулировали и выразили общее направление умов демократии.

Несмотря на сомнительность своей философии, старшие софисты сделали положительный вклад в культуру. Прежде всего, конечно как творцы риторики как науки о грамотной, прекрасной речи. Горгий разработал много приёмов риторической прозы, используя для повышения её силы средства поэтической выразительности. Известны "горгианские фигуры":

антитеза - члены предложения, стоящие в противоположном отношении («Великий человек на малые дела», «Упал больно, встал здорово» и т.п.)

равночленность фразы (аналогичные по форме, точно соответствующие друг другу по объёму как бы параллельные предложения, по-другому - изоколия),

созвучие окончаний (одинаковое звучание заключительных фраз, так что они составляли как бы рифмы в речи).

Несколько слов о других старших софистах.

Гиппий известен по двум диалогам Платона – «Гиппий больший» и «Гиппий меньший». Он изображается почти карикатурно: в спорах с Сократом хвалится, что преподаванием сумел заработать большие деньги. Гиппий считал, что законы общества противоречат естественным законам природы. Цель жизни видел в достижении самоудовлетворённости – автаркии.

Продик с Кеоса - современник и ученик Протагора считается основателем синонимики. В диалоге Платона "Федр" он ставит себе в заслугу то, что лишь один он отыскал, в чём состоит искусство речей: они не должны быть ни длинными, ни короткими, но в меру". В прочем он довольно типичный софист: имел прозвище "безбожник", а по характеру был рабом денег и предан наслаждениям.

Антифонт - оппонент Сократа, алчный прагматик. Счастье полагал в неге и роскоши. Мог убедить кого угодно и в чём угодно, за что и получил кличку Нестор.

Младшие софисты развили до логического конца учение Протагора и Горгия. Они уже просто лжецы и обманщики, которые ради выгоды попирают истину и учат тому же молодых людей.

Выделим то, что присуще всем софистам.

Первое – провинциальное происхождение: почти все они приехали в Афины на заработки.

Второе – корыстолюбие . Для афинян было немыслимым делом продавать свои знания, то есть становиться рабом у своего ученика.

Третье. То что было неудобно или стыдно для коренного жителя, для софистов не представляло никаких затруднений. Их учение в основании имело немалую долю простого бесстыдства. Отсюда их аморализм , который они объясняли как проявление плюрализма взглядов.

Человек и сознание - вот тема, которая входит в греческую философию вместе с софистами (софисты - учителя мудрости). Наиболее известными среди них были Протагор (ок. 485 - ок. 410 до н. э.) и Горгий (ок. 480 - ок. 380 до н. э.).

Эти философы углубляют критическое отношение ко всему, что для человека оказывается непосредственно данным, предметом подражания или веры. Они требуют проверки на прочность всякого утверждения, бессознательно приобретенного убеждения, некритически принятого мнения. Софистика выступала против всего, что жило в сознании людей без удостоверения его законности. Софисты подвергали критике основания старой цивилизации. Они видели порок этих оснований - нравов, обычаев, устоев - в их непосредственности, которая составляет неотъемлемый элемент традиции. Отныне право на существование получало только такое содержание сознания, которое было допущено самим этим сознанием, то есть обосновано, доказано им. Тем самым индивид становился судьей над всем, что раньше индивидуального суда не допускало.

Софистов справедливо называют представителями греческого Просвещения: они не столько углубляли философские учения прошлого, сколько популяризировали знание, распространяя в широких кругах своих многочисленных учеников то, что уже было приобретено к тому времени философией и наукой. Софисты были первыми среди философов, кто стал получать гонорары за обучение. В V веке до н. э. в большинстве греческих городов-государств был демократический строй, а потому влияние человека на государственные дела, как судебные, так и политические, в большой степени зависело от его красноречия, его ораторского искусства, умения находить аргументы в пользу своей точки зрения и таким образом склонять на свою сторону большинство сограждан. Софисты как раз и предлагали свои услуги тем, кто стремился участвовать в политической жизни своего города: обучали грамматике, стилистике, риторике, умению вести полемику, а также давали общее образование. Главным их искусством было искусство слова, и не случайно именно они выработали нормы литературного греческого языка.

При такой практически-политической направленности интереса философские проблемы природы отступили на задний план; в центре внимания оказались человек и его психология: искусство убеждать требовало знания механизмов, управляющих жизнью сознания. Проблемы познания при этом выходили у софистов на первый план.

Исходный принцип, сформулированный Протагором, таков: «Человек есть мера всех вещей: существующих, что они существуют, и несуществующих, что они не существуют». То, что доставляет человеку удовольствие, хорошо, а то, что причиняет страдания, плохо. Критерием оценки хорошего и дурного становятся здесь чувственные склонности индивида.

Аналогично и в теории познания софисты ориентируются на индивида, объявляя его - со всеми его особенностями - субъектом познания. Все, что мы знаем о предметах, рассуждают они, мы получаем через органы чувств; все же чувственные восприятия субъективны: то, что здоровому человеку кажется сладким, больному покажется горьким. Значит, всякое человеческое знание только относительно. Объективное, истинное познание, с точки зрения софистов, недостижимо.

Как видим, если критерием истины объявить индивида, а точнее, его органы чувств, то последним словом теории познания будет релятивизм (провозглашение относительности знания), субъективизм, скептицизм, считающий объективную истину невозможной.

Обратим внимание, что принципу, выдвинутому элеатами - мир мнения реально не существует, - софисты противопоставляли обратный: только мир мнения и существует, бытие - это не что иное, как изменчивый чувственный мир, каким он явлен индивидуальному восприятию. Произвол индивида становится здесь руководящим принципом.

Релятивизм в теории познания служил обоснованием и нравственного релятивизма: софисты показывали относительность, условность правовых норм, государственных законов и моральных оценок. Подобно тому как человек есть мера всех вещей, всякое человеческое сообщество (государство) есть мера справедливого и несправедливого.

Протагор и его утверждение: «Человек является мерой всех вещей, существующих, как они существуют, и не существующих, как они не существуют»

Протагор (ок. 481 - 411 до Р.Х.) приобрел известность благодаря преподавательской деятельности в нескольких греческих городах.

Тезис Протагора, что «человек есть мера всех вещей», может быть истолкован как эпистемологическое положение, а именно: вещи не обнаруживают себя перед людьми такими, какими они являются сами по себе. Перед человеком предстают всегда только определенные стороны или свойства вещей.

Попытаемся разъяснить это положение с помощью примера. Молоток в руках столяра - это инструмент для забивания гвоздей. Он может быть удобным и неудобным, тяжелым или легким. Для физика молоток в качестве объекта исследования предстает физическим объектом, который не является удобным или неудобным, но который имеет ту или иную молекулярную структуру, те или иные физические свойства: вес. Прочность и т.д. для продавца молоток на магазинной полке - это товар, обладающий определенной стоимостью и прибылью, которую принесет его продажа. Этот товар легко, а может быть, сложно продавать и хранить. Такова наша интерпретация.

Если именно это имел в виду Протагор, то его тезис следует понимать так, что человек есть мера всех вещей постольку, поскольку вещи всегда предстают перед людьми той стороной, которая определяется обстоятельствами и конкретным способом их использования. Этот взгляд на вещи приводит к эпистемологическому перспективизму, согласно которому наше знание вещей всегда обусловлено перспективой их рассмотрения.

Из этого перспективизма вытекает эпистемологический плюрализм, утверждающий разнообразие (множественность) способов смотреть на вещи.

Подобный перспективизм также является релятивизмом: наше знание вещей определяется нашей деятельностью и ситуацией, в которой мы находимся. Знание оказывается ситуативно относительным (релятивным).

Последнее не отвечает позиции Протагора. Он хотел расширить перспективмзм за пределы восприятия вещей, чтобы включить в него и теоретические рассуждения: «О всякой вещи есть два мнения, противоположных друг другу» (2, с. 318). Утверждает ли в этом положении Протагор, что люди не обнаруживают согласия практически ни по одному предмету рассуждений? При этом Протагору не важно, говорят ли они истину или ложь. Или же Протагор говорит, что относительно любого предмета можно сформулировать два противоположных утверждения, которые являются одинаково истинными (в одном и том же смысле и относительно одного и того же предмета)?

Первый ответ не является философски интересным. Он сводится к несколько догматическому выражению действительного состояния дел - «люди противоречат друг другу». Однако второй ответ оказывается философски проблематичным. Что имеется в виду, когда говорят, что об определенном предмете существуют два противоположных утверждения, которые являются истинными в одном и том же смысле? Применимо ли это положение к самому себе? Если да, то тогда возможно сформулировать противоположное к нему утверждение, которое также будет истинным. В таком случае, что же тогда действительно утверждает это положение? Очевидно, оно закладывает основы скептического саморазрушения.

Протагор говорит также, что «о богах я не могу знать ни того, что они существуют, ни того, что их нет, ни того, каковы они по виду. Ибо многое препятствует знать это: и невоспринимаемость, и краткость человеческой жизни» (2, с. 319).

Этот фрагмент содержит мысль о пределах человеческого познания. Здесь Протагор утверждает, что мы не можем узнать, существуют ли боги и каковы они. Однако этот фрагмент не ставит пол сомнение познавательные возможности человека, потому что сам фрагмент, то есть выраженное в нем сомнение, в свою очередь, подвергается сомнению.

Тезис Протагора о человеке как мере всех вещей может быть истолкован как применимый к индивидам, которые, обладая собственным опытом и находясь в особых ситуациях, имеют собственное видение вещей. Индивид, отдельный человек, выступает мерой всех вещей.

Действительно, мир не является одним и тем же для счастливых и несчастных, для страдающих паранойей и для находящихся в состоянии экстаза. С психологической точки зрения, эти различия в определенном смысле имеют место. Но если тезис Протагора понимать как утверждение о том, что любое знание вещи зависит от той или иной ее перспективы, определяется различными интересами и обстоятельствами индивида, то при применении этого утверждения к нему самому возникает парадокс. Не является ли это утверждение только выражением той стороны, которой проблема предстает перед конкретным индивидом?

До сих пор тезис о человеке как мере всех вещей истолковывался в качестве эпистемологического положения, как вопрос о том, как вещи являются индивидам. Но его можно интерпретировать и как нормативный тезис, то есть как утверждение о нормах. Человек есть мера всех вещей, так как ценность или значение, которыми обладают вещи, в том или ином смысле относятся к человеку. Можно сказать, например, что вещи сами по себе не являются ни хорошими, ни плохими. Они становятся таковыми только по отношению к отдельному индивиду или отдельной группе индивидов.

Подобное заключение не означает, что добро и зло являются чисто субъективными. Если утверждается, что хлебный нож является хорошим, то, конечно, имеются в виду определенные качества ножа. Это именно нож, который хорош. Он хорош для резки хлеба. Хорошими являются не наши мысли о ноже и не наши ощущения ножа.

Можно возразить, что нарезка хлеба делается человеком и как он ее делает - хорошо или плохо - зависит от человека. Вещи сами по себе, моно ответить, таковы, каковы они есть, независимо от того, годятся ли они для резки хлеба или нет.

Однако человек специально сделал нож, чтобы с его помощью резать хлеб. Тогда вещь сама по себе, хлебный нож в качестве хлебного ножа, уже предопределена предполагаемым использованием, где возможна как хорошая, так и плохая нарезка хлеба. В самой этой вещи уже заложено то, что она должна функционировать в качестве хорошего ножа для резки хлеба.

Из этого краткого обсуждения видно, насколько проблематичным является строгое разграничение между вещами как они есть и вещами как хорошими или плохими, то есть различие между дескриптивным и нормативным.

Слово нормативный обычно используется в контексте рассуждений о нормах, то есть стандартах, правилах и обычаях, которые предписывают, каким нечто обязано или должно быть. Что мог бы означать в этой связи тезис о человеке как мере всех вещей?

Один из возможных ответов заключается в следующем. Правила и обычаи установлены не природой или Богом, но сами людьми. Именно люди устанавливают меру для человеческого поведения. Ни священный авторитет, ни что-либо природное не определяют, какие этические и политические нормы являются общезначимыми. Это делает человек.

Но что такое человек? Понимаются ли под этим словом все люди? Ведь отдельные индивиды не всегда приходят к согласию по поводу норм. Тогда кого или что мы имеем в виду, говоря о человеке? Содержание ответа, очевидно, не будет определено до тех пор, пока мы не уясним себе, как понимаются взаимосвязи между индивидом и историко-социальной сообщностью, между человеком и природой, между человеческим и божественным. Если полагать, что люди действительно являются органическими частями социального целого, что они являются частью природы, или что человеческое основано на божественном, то тезис о том, что человек является авторитетом в нормативных вопросах, не будет противоречить тезису о зависимости норм от социума, природы от сакрального.

Можно задаться и таким вопросом: какие человеческие качества - общественные, альтруистические или эгоистические - действительно присущи человеку? Характеризуют ли его спонтанные импульсы и естественные эмоции или же чувство долга и качества, выработанные воспитанием? Или же человеческой сущностью является критическая рациональность, которая играет роль меры в нормативных вопросах?

Из вышесказанного следует такой вывод. Без предварительного обоснованного выяснения того, чем является человек и как он связан с обществом, природой и традицией, бессмысленно говорить, что «человек сам является мерой для своего поведения» (5, с. 71).

Приведенные высказывания Протагора - о религиозном агностицизме, о том, что всегда можно выдвинуть противоположное мнение, и о человеке как мере всех вещей - позволяют предположить, какими были его взгляды на проблему обоснованности исходных норм. Видимо, первое из этих высказываний указывает на то, что Протагор не считал возможным разрешить эту проблему путем обращения к божественному - воле богов, их желаниям и повелениям. Причина этому проста - мы не знаем о богах ничего определенного.

В пользу положения о том, что мы не можем знать ничего определенного о богах, Протагор выдвинул два аргумента: 1) божественное находится за пределами чувственно воспринимаемого и 2) человеческая жизнь является слишком мимолетной. Первый аргумент не отрицает существование божественного, а утверждает его недоступность чувственному восприятию. При этом неявно предполагается, что чувственное восприятие является единственной фундаментальной формой человеческого опыта. Из второго аргумента о краткости человеческой жизни, по-видимому, вытекает, что если бы жизнь была длиннее, то мы были бы способны знать о божественном. Тогда этот аргумент допускает как существование божественного, так и возрастание тем или иным способом знания о нем с увеличением продолжительности жизни.

Тезис о существовании для любого мнения полностью ему противоположного в данном контексте можно истолковать, помимо прочего, в качестве косвенной критики практики принятия существующих норм без их обсуждения. В таком случае с одинаковым успехом можно приводить аргументы в пользу не только принятых, но и альтернативных моральных и политических норм. Отметим, что подобное умозаключение может служить оправданием традиции - традиционные нормы столь же хороши, как и любые другие.

Если агностический тезис истолковывать как аргумент против обоснования этико-политических норм на божественном авторитете, то тезис о существовании противоречащих друг другу мнений по любому вопросу можно, по-видимому, интерпретировать как аргумент, направленный против обоснования этико-политических норм непосредственно на господствующей традиции.

Из еще одной возможной интерпретации тезиса о человеке как мере всех вещей следует, что именно общество оказывается верховной инстанцией в вопросе об общезначимости норм.

Смысл этой интерпретации состоит в том, что ценности и нормы являются общезначимыми для установившего их общества, но не для других обществ. Эта интерпретация предстает одновременно и абсолютной, и относительной. Определенная система норм и ценностей будет абсолютной (общезначимой) в принявшем ее обществе, но в иных обществах общезначимыми будут другие нормы и ценности. Когда мы играем в шахматы, мы должны придерживаться шахматных правил. Но когда мы играем в преферанс, мы должны следовать другим правилам игры. Таким же образом общезначимость определенных законов в Афинах не противоречит тому, что совсем иные, возможно, противоположные законы действуют в Персии.

Здесь обнаруживается противопоставление двух основных точек зрения, в частности, на юридические законы. Согласно первой, общезначимыми являются законы, принятые в данное время, или «позитивное» право. Согласно второй, общезначимые законы отличаются от «позитивного» права, так как основываются на естественном всеобщем человеческом праве. В современных дискуссиях говорят о правовом позитивизме и концепции естественного права (естественноправовой концепции или теории).

Все это поднимает вопрос о том, может ли человек тем или иным способом приобщиться к универсальным нормам, в состоянии ли он познать нечто всеобще правильное и истинное, не зависящее от традиции и взглядов.

Софисты сформулировали ряд связанных с этикой, социальными науками и эпистемологией вопросов, которые остаются актуальными и в наше время. Это, по сути, целые проблемные области, которые характеризуются такими ключевыми терминами, как относительное и абсолютное; право и власть; эгоизм и альтруизм; индивид и общество; разум и чувства.

Софистика - открытый рационалистический (ранее натуралистический) период греческой философии.

Софистом (от греч. sohyists - искусник, мудрец) сначала именовали человека, который посвящал себя умственной деятельности, или искусного в какой-либо премудрости, в том числе учености. Таким почитали Солона и Пифагора, а также знаменитых «семь мудрецов». Впоследствии смысл этого понятия сузился, хотя и не заключал еще негативного смысла.

Софистов было немало, но наиболее характерны для сути этого направления - Протагор (ок. 480 - ок. 410 до н.э.), Горгий (ок. 483-375 до н.э.), Продик (род. между 470 и 460 до н.э.). Каждый из них обладал неповторимой индивидуальностью, но в целом они разделяли схожие воззрения.

Софисты - эти «учителя мудрости» - учили не только технике политической и юридической деятельности, но и обучали вопросам философии. Важно подчеркнуть, что софисты сосредоточили свое внимание на социальных вопросах, на человеке и на проблемах коммуникации, обучая ораторскому искусству и политической деятельности, а также конкретно-научным и философским знаниям. Некоторые софисты обучали приемам и формам убеждения и доказательства независимо от вопроса об истинности. В своем стремлении к убедительности софисты доходили до идеи, что можно, а нередко нужно, доказать все, что угодно, и также что угодно опровергнуть, в зависимости от интереса и обстоятельств, что приводило к безразличному отношению к истинности в доказательствах и опровержениях. Так складывались приемы мышления, которые стали именоваться софистикой. Софисты как образованные люди прекрасно понимали, что чисто формально можно доказать все.

Наиболее полно суть воззрений софистов выразил Протагор. Ему принадлежит знаменитое положение: «Человек есть мера всех вещей: существующих, что они существуют, и несуществующих, что они не существуют». Он говорил об относительности всякого знания, доказывая, что каждому утверждению может быть с равным основанием противопоставлено противоречащее ему утверждение. Заметим, что Протагор написал законы, определявшие демократический образ правления и обосновал равенство свободных людей.

Другой представитель софистов - Горгий утверждал, что бытие не существует. Если бы оно существовало, то его невозможно было бы познать, так как между бытием и мышлением существует непреодолимая несовместимость Несовместимость обусловлена способностью мышления создавать несуществующие образы. Мыслимое бытие принципиально отличается от средства его выражения - слова.

Продик проявлял исключительный интерес к языку, к назывной (номинативной) функции слов, проблемам семантики и синонимии, т.е. идентификации совпадающих по смыслу слов, правильному употреблению слов. Он составлял этимологические гроздья родственных по значению слов, а также анализировал проблему омонимии, т.е. различения смысла графически совпадающих словесных конструкций с помощью соответствующих контекстов, и очень большое внимание уделял правилам спора, приближаясь к анализу проблемы приемов опровержения, что имело огромное значение в дискуссиях.

Софисты были первыми преподавателями и исследователями искусства слова. Именно с них начинается философская лингвистика. Им принадлежит заслуга в изучении греческой словесности. Раз объективной истины нет и субъект является мерой всех вещей, тогда есть лишь видимость истины, которую может порождать человеческое слово и по произволу менять его смысл, делая сильное слабым и, наоборот, черное белым, а белое черным. 8 связи с этим софисты посчитали словесность чрезвычайно важным объектом осмысления, и слово явилось самостоятельным предметом изучения. Хотя иные софисты были крупными мыслителями, релятивизм их зачастую вел к субъективизму и скептицизму. Вместе с тем нельзя отрицать их несомненной роли в развитии диалектики.