Иосиф Сталин умер 65 лет назад, однако его личность и проводимая им политика до сих пор служат предметом ожесточенных споров и историков, и политических деятелей, и рядовых обывателей. Масштаб и неоднозначность этой исторической фигуры столь велики, что до сих пор отношение к Сталину и сталинской эпохе для некоторых граждан нашей страны является своеобразным индикатором, определяющим политическую и социальную позицию.

Одна из самых темных и трагических страниц в страны – политические репрессии, пик которых пришелся на 1930-е - начало 1940-х гг. Именно репрессивная политика советского государства в годы правления Сталина является одним из главных аргументов противников сталинизма. Ведь на другой стороне медали – индустриализация, строительство новых городов и предприятий, развитие транспортной инфраструктуры, укрепление вооруженных сил и формирование классической модели образования, которая до сих пор работает «по инерции» и является одной из лучших в мире. Но коллективизация, депортация целых народов в Казахстан и Среднюю Азию, истребление политических оппонентов и противников, а также отнесенных к ним случайных людей, чрезмерная жесткость к населению страны – это другая часть эпохи Сталина, которую тоже нельзя стереть из людской памяти.

Впрочем, в последнее время все чаще появляются публикации о том, что масштабы и характер политических репрессий в годы правления И.В. Сталина были значительно преувеличены. Интересно, что не так давно эта позиция была озвучена, казалось теми, кто никак не заинтересован в «обелении» Иосифа Виссарионовича – сотрудниками аналитического центра ЦРУ США. Кстати, именно в США в свое время жил в эмиграции Александр Солженицын – главный обличитель сталинских репрессий и именно ему принадлежат пугающие цифры – 70 миллионов репрессированных. Аналитический центр ЦРУ США «Рэнд Корпорэйшен» подсчитал количество репрессированных в годы правления советского вождя и получились несколько иные цифры – около 700 тысяч человек. Может, масштабы репрессий были и больше, но явно не настолько, как говорят последователи Солженицына.

Международная правозащитная организация «Мемориал» утверждает, что жертвами сталинских репрессий стали от 11-12 млн до 38-39 млн человек. Разброс, как видим, очень велик. Все же 38 миллионов в 3,5 раза больше, чем 11 миллионов. В «Мемориале» относят к жертвам сталинских репрессий: 4,5-4,8 млн осужденных по политическим мотивам, 6,5 млн депортированных с 1920 года, около 4 млн лишенных избирательных прав по Конституции 1918 года и постановлению 1925 года, около 400-500 тысяч репрессированных на основании ряда указов, 6-7 млн погибших от голода в 1932-1933 гг., 17,9 тыс. жертв «трудовых указов».

Как видим, понятие «жертвы политических репрессий» в данном случае расширяется максимально. Но политические репрессии это все же конкретные действия, направленные на арест, заключение под стражу или физическое уничтожение инакомыслящих или подозреваемых в инакомыслии. Можно ли относить к жертвам политических репрессий умерших от голода? Тем более, если учитывать, что в то непростое время голодала большая часть населения земли. Миллионы людей умерли в африканских и азиатских колониях европейских держав, да и в «процветающих» Соединенных Штатах Америки не зря эти годы получили название «Великой депрессии».

Идем дальше. Еще 4 миллиона человек были в сталинский период лишены избирательного права. Однако, может ли поражение в правах рассматриваться как полноценная политическая репрессия? В таком случае многомиллионное афроамериканское население США, в первой половине ХХ века не только не имевшее избирательных прав, но и сегрегированное по расовому признаку, тоже является жертвами политических репрессий Вильсона, Рузвельта, Трумэна и прочих американских президентов. То есть, примерно 10-12 миллионов человек из числа отнесенных «Мемориалом» к жертвам репрессий уже находятся под вопросом. Жертвы времени – да, не всегда продуманной экономической политики – да, но не целенаправленных политических репрессий.

Если подходить к вопросу строго, то непосредственно жертвами политических репрессий можно назвать лишь лиц, осужденных по «политическим» статьям и приговоренных к смертной казни или определенным срокам лишения свободы. И здесь начинается самое интересное. К репрессированным были отнесены не только «политики», но и многие самые настоящие уголовники, осужденные за обычные уголовные преступления, либо пытавшиеся, в силу определенных причин (не отданный карточный долг, к примеру) с помощью возбуждения новой «политической» статьи перебраться от уголовников к политическим. О такой истории, только уже имевшей место в «брежневское» время, пишет в своих мемуарах бывший советский диссидент Натан Щаранский – вместе с ним сидел обычный уголовник, который, чтобы не отвечать перед другими заключенными за карточный долг, специально разбросал в бараке антисоветские листовки. Разумеется, такие случаи не были единичными.

Чтобы понять, кого можно относить к политически репрессированным, необходимо более пристально взглянуть на советское уголовное законодательство 1920-х – 1950-х годов – что оно представляло собой, к кому могли применяться самые жесткие меры и кто мог, а кто не мог стать жертвой «расстрельных» статей уголовного кодекса.

Адвокат Владимир Постанюк отмечает, что когда в 1922 году был принят Уголовный кодекс РСФСР, в статье 21 главного уголовного закона советской республики подчеркивалось, что для борьбы с наиболее тяжкими видами преступлений, угрожающими основам советской власти и советского строя, в качестве исключительной меры охраны государства трудящихся применяется расстрел.

За какие преступления по УК РСФСР, других союзных республик была положена в сталинские годы (1923-1953) смертная казнь? Могли ли приговаривать к смертной казни по 58-й статье УК?

В.Постанюк: Преступления, каравшиеся исключительной мерой наказания – смертной казнью – входили в Особенную часть Уголовного кодекса РСФСР. В первую очередь, это были т.н. «контрреволюционные» преступления. Среди преступлений, за которые полагалась смертная казнь, в уголовном законе РСФСР перечислялись организация в контрреволюционных целях вооруженных восстаний или вторжения на советскую территорию вооруженных отрядов или банд, попытки захвата власти (статья 58 УК РСФСР); сношение с иностранными государствами или их отдельными представителями с целью склонения их к вооруженному вмешательству в дела Республики; участие в организации, действующей в целях совершения преступлений, означенных в ст. 58 УК; противодействие нормальной деятельности государственных учреждений и предприятий; участие в организации или содействие организации, действующей в направлении помощи международной буржуазии; организация в контрреволюционных целях террористических актов, направленных против представителей советской власти или деятелей; организация в контрреволюционных целях разрушения или повреждения взрывом, поджогом или другим способом железнодорожных или иных путей и средств сообщения, средств народной связи, водопроводов, общественных складов и иных сооружений или строений, а равно участие в выполнении указанных преступлений (ст. 58 УК). Смертную казнь можно было получить и за активное противодействие революционному и рабочему движению во время службы на ответственных или особо секретных должностях в царской России и у контрреволюционных правительств в годы Гражданской войны. Следовала смертная казнь за организацию банд и шаек и участие в них, за фальшивомонетчество по сговору лиц, за целый ряд должностных преступлений. Например, в статье 112 УК РСФСР подчеркивалось, что расстрел может быть назначен за злоупотребление властью, превышение власти или бездействие и халатное отношение, за которыми последовал развал управляемой структуры. Присвоение и растрата государственных ценностей, вынесение судьей неправосудного приговора, получение взятки при отягчающих обстоятельствах – все эти преступления также могли караться вплоть до смертной казни.

Могли ли в сталинский период расстреливать несовершеннолетних и за какие преступления? Были ли такие примеры?

В. Постанюк: В период своего действия кодекс неоднократно подвергался изменениям. В том числе, они распространялись на вопросы уголовной ответственности несовершеннолетних и были связаны со смягчением мер ответственности, которые могли применяться к несовершеннолетним преступникам. Изменялись и нормы о наказании: было запрещено применение расстрела к несовершеннолетним и беременным женщинам, введено краткосрочное лишение свободы на срок от 1 месяца (Закон от 10 июля 1923 года), а позже и на срок от 7 дней (Закон от 16 октября 1924 года).

В 1935 году было принято знаменитое Постановление «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних». Согласно данному постановлению, несовершеннолетних старше 12 лет было разрешено привлекать к уголовной ответственности за кражи, причинение насилия и телесных повреждений, увечья, убийства или попытки совершения убийства. В постановлении значилось, что к несовершеннолетним преступникам старше 12 лет могут быть применены все меры уголовного наказания. Такая формулировка, не отличавшаяся четкостью, дала повод для появления многочисленных утверждений о фактах расстрела детей в Советском Союзе. Но эти утверждения, по крайней мере, с правовой точки зрения, не соответствуют действительности. Ведь норма о невозможности назначения смертной казни лицам, не достигшим 18-летнего возраста, содержавшаяся в ст. 13 Основных начал и в ст. 22 Уголовного кодекса РСФСР, так и не была отменена.

Неужели ни одного случая расстрела несовершеннолетних в Советском Союзе не было?

В. Постанюк: Был такой случай. И это единственный достоверно известный случай расстрела в советское время подростка. 15-летний Аркадий Нейланд был расстрелян 11 августа 1964 года. Как видим, это уже далеко не сталинское время. Нейланд был первым и единственным несовершеннолетним, официально приговоренным советским судом к высшей мере наказания – расстрелу. Вина этого преступника состояла в том, что он зарубил топором женщину и ее трехлетнего сына. Ходатайство о помиловании подростка отклонили, а в поддержку высшей меры наказания для него высказался сам Никита Хрущев.

Таким образом, мы видим, что советское уголовное законодательство действительно предусматривало смертную казнь и по «антисоветской» 58-й статье. Однако, как отметил в своем интервью адвокат, среди «расстрельных» антисоветских деяний были преступления, которые бы в наше время назвали террористическими. Например, вряд ли можно назвать «узником совести» человека, организовывавшего диверсии на железнодорожном полотне. Что касается применения расстрела как высшей меры наказания по отношению к коррупционерам, то эта практика до сих пор существует в ряде стран мира, например – в Китае. В Советском Союзе смертная казнь рассматривалась как временная и исключительная, но эффективная мера борьбы с преступностью и с врагами советского государства.

Если говорить о жертвах политических репрессий, то огромную часть осужденных по антисоветской статье составляли как раз диверсанты, шпионы, организаторы и члены вооруженных и подпольных групп и организаций, действовавших против советской власти. Достаточно вспомнить, что в 1920-е – 1930-е годы страна находилась во враждебном окружении, не особо стабильной была обстановка и в целом ряде регионов Советского Союза. Например, в Средней Азии отдельные группы басмачей продолжали сопротивление советской власти и в 1930-е годы.

Наконец, не стоит упускать и еще один очень интересный нюанс. Значительную часть репрессированных при Сталине советских граждан составляли ответственные работники партии и советского государства, в том числе и правоохранительных органов, органов безопасности. Если проанализировать списки высших руководителей НКВД СССР союзного и республиканского уровня в 1930-е годы, то большинство из них впоследствии сами были расстреляны. Это свидетельствует о том, что жесткие меры применялись не только к политическим оппонентам советской власти, но и, гораздо в большей степени, к самим ее представителям, виновным в злоупотреблениях полномочиями, коррупции или каких-либо иных должностных преступлениях.

В СССР. Я постарался ответить на девять наиболее распространенных вопросов о политических репрессиях.

1. Что такое политические репрессии?

В истории разных стран случались периоды, когда государственная власть по каким-то соображениям - прагматическим или идеологическим - начинала воспринимать часть своего населения либо как прямых врагов, либо как лишних, «ненужных» людей. Принцип отбора мог быть разным - по этническому происхождению, по религиозным взглядам, по материальному состоянию, по политическим воззрениям, по уровню образования - но итог был один: эти «ненужные» люди либо уничтожались физически без суда и следствия, либо подвергались уголовным преследованиям, либо становились жертвами административных ограничений (высылались из страны, отправлялись в ссылку внутри страны, лишались гражданских прав, и так далее). То есть люди страдали не за какую-то свою личную вину, а просто потому, что им не повезло, просто потому что оказались в некое время в неком месте.

Политические репрессии были не только в России, а в России - не только при советской власти. Однако, вспоминая жертв политических репрессий, мы в первую очередь думаем о тех, кто пострадал в 1917­–1953 годах, потому что среди общего числа российских репрессированных они составляют большинство.

2. Почему, говоря о политических репрессиях, ограничиваются периодом 1917–1953 годов? После 1953 года репрессий не было?

Демонстрация 25 августа 1968 года, также называемая «демонстрацией семерых», была проведена группой из семи советских диссидентов на Красной площади и выражала протест против введения в Чехословакию войск СССР. Двое из участников были признаны невменяемыми и подвергнуты принудительному лечению.

Этот период, 1917–1953 годы, выделяют потому, что на него пришлось подавляющее большинство репрессий. После 1953 года репрессии тоже происходили, но в гораздо меньших масштабах, а главное, они в основном касались людей, которые в той или иной степени выступали против советской политической системы. Речь о диссидентах, получивших тюремные сроки или пострадавших от карательной психиатрии. Они знали, на что идут, они были не случайными жертвами - что, конечно же, никак не оправдывает того, что власть с ними делала.

3. Жертвы советских политических репрессий - кто они?

Это были очень разные люди, разные по социальному происхождению, убеждениям, мировоззрению.

Сергей Королев, ученый

Часть из них - так называемые «бывшие », то есть дворяне, армейские или полицейские офицеры, университетские профессора, судьи, купцы и промышленники, духовенство. То есть те, кого пришедшие в 1917 году к власти коммунисты считали заинтересованными в реставрации прежнего порядка и потому подозревали их в подрывной деятельности.

Также огромную долю среди жертв политических репрессий составляли «раскулаченные » крестьяне, в большинстве своем крепкие хозяева, не пожелавшие идти в колхозы (некоторых, впрочем, не спасало и вступление в колхоз).

Многие жертвы репрессий проходили по разряду «вредителей ». Так называли специалистов на производстве - инженеров, техников, рабочих, которым приписывался умысел нанести стране материально-технический или экономический ущерб. Иногда такое происходило после каких-то реальных производственных сбоев, аварий (в которых требовалось найти виновных), а порой речь шла лишь о гипотетических неприятностях, которые, по мнению обвинителей, могли бы случиться, не будь враги вовремя разоблачены.

Другая часть - это коммунисты и примкнувшие к коммунистам после октября 1917 года члены других революционных партий: социал-демократы, эсеры, анархисты, бундовцы и так далее. Эти люди, активно вписавшиеся в новую реальность и участвующие в строительстве советской власти, на определенном этапе оказались лишними в силу внутипартийной борьбы, которая в ВКП(б), а позднее в КПСС, никогда не прекращалась - сперва открыто, позднее - скрыто. Также это коммунисты, попавшие под удар в силу своих личных качеств: излишней идейности, недостаточной сервильности…

Сергеев Иван Иванович. Перед арестом работал сторожем Черновского колхоза “Искра”

В конце 30-х годов репрессированы были многие военные , начиная с высшего командного состава и кончая младшими офицерами. В них подозревали потенциальных участников заговоров против Сталина.

Отдельно стоит вспомнить о работниках ГПУ-НКВД-НКГБ , часть которых тоже была репрессирована в 30-е годы в ходе «борьбы с перегибами». «Перегибы на местах» - понятие, которое ввел в оборот Сталин, подразумевая излишний энтузиазм сотрудников карательных органов. Понятно, что эти «перегибы» закономерно вытекали из общей государственной политики, и потому в устах Сталина слова о перегибах звучат весьма цинично. Кстати, практически вся верхушка НКВД, проводившая репрессии в 1937–1938 годах, была вскоре репрессирована и расстреляна.

Естественно, очень много было репрессированных за веру (и не только православных). Это и духовенство, и монашество, и активные миряне на приходах, и просто люди, не скрывающие своей веры. Хотя формально советская власть не запрещала религию и советская конституция 1936 года гарантировала гражданам свободу совести, по факту открытое исповедание веры могло окончиться для человека печально.

Рожкова Вера. Перед арестом работала в институте им. Баумана. Была тайной монахиней

Репрессиям подвергались не только отдельные люди и отдельные сословия, но и отдельные народы - крымские татары, калмыки, чеченцы и ингуши, немцы. Происходило это во время Великой Отечественной войны. Причин было две. Во-первых, в них видели потенциальных предателей, которые могут перейти на сторону немцев при отступлении наших войск. Во-вторых, когда немецкие войска оккупировали Крым, Кавказ и ряд других территорий, с ними действительно сотрудничала часть проживавших там народов. Естественно, далеко не все представители этих народов сотрудничали с немцами, не говоря уже о тех из них, кто сражался в рядах Красной армии - однако впоследствии все они, включая женщин, детей и стариков, были объявлены предателями и отправлены в ссылку (где в силу бесчеловечных условий многие погибли либо в пути, либо на месте).

Ольга Берггольц, поэтесса, будущая “муза блокадного Ленинграда”

А еще среди репрессированных было множество обывателей , имевших вроде бы вполне безопасное социальное происхождение, но арестованных либо из-за доноса, либо просто в силу разнарядки (на выявление «врагов народа» тоже были спускаемые сверху планы). Если арестовывали какого-то крупного партийного функционера, то довольно часто брали и его подчиненных, вплоть до самых низовых должностей вроде личного шофера или домработницы.

4. Кого нельзя считать жертвой политических репрессий?

Генерал Власов инспектирует солдат РОА

Не все те, кто пострадал в 1917–1953 годах (и позже, вплоть до конца советской власти), могут быть названы жертвами политических репрессий.

Помимо «политических», в тюрьмах и лагерях люди сидели и по обычным уголовным статьям (воровство, мошенничество, грабеж, убийство и так далее).

Также нельзя считать жертвами политических репрессий тех, кто совершил явную государственную измену - к примеру, «власовцев» и «полицаев», то есть тех, кто в годы Великой Отечественной войны пошел на службу к немецким оккупантам. Даже безотносительно моральной стороны дела это был их сознательный выбор, они вступили в борьбу с государством, и государство, соответственно, боролось с ними.

То же касается разного рода повстанческих движений - басмачей, бандеровцев, «лесных братьев», кавказских абреков и так далее. Можно обсуждать их правоту и неправоту, но жертвы политических репрессий - это лишь те, кто не вставал на тропу войны с СССР, кто просто жил обычной жизнью и пострадал независимо от своих действий.

5. Как юридически оформлялись репрессии?

Справка о приведении в исполнение смертного приговора тройки НКВД в отношении русского ученого и богослова Павла Флоренского. Репродукция ИТАР-ТАСС

Было несколько вариантов. Во-первых, часть репрессированных были расстреляны или попали в заключение после заведения уголовного дела, следствия и суда. В основном им предъявляли обвинения по статье 58 Уголовного кодекса СССР (эта статья включала много пунктов, от измены родине до антисоветской агитации). При этом в 20-е годы и даже в начале 30-х нередко соблюдались все юридические формальности - проводилось следствие, затем был суд с прениями защиты и обвинения - просто приговор был предрешен. В 30-е годы, особенно начиная с 1937, судебная процедура превратилась в фикцию, поскольку во время следствия применялись пытки и другие незаконные способы давления. Потому-то на суде обвиняемые массово признавали свою вину.

Во-вторых, начиная с 1937 года, наряду с обычным судебным производством, начал действовать упрощенный порядок, когда никаких судебных прений вообще не было, присутствия обвиняемого не требовалось, а приговоры выносились так называемым Особым совещанием, иначе говоря, «тройкой», буквально за 10-15 минут.

В-третьих, часть пострадавших была репрессирована в административном порядке, вообще без следствия и суда - те же «раскулаченные», те же сосланные народы. То же нередко касалось членов семьи осужденных по 58-й статье. Была в ходу официальная аббревиатура ЧСИР (член семьи изменника родины). При этом личные обвинения конкретным людям не предъявлялись, а их ссылка мотивировалась политической целесообразностью.

Но кроме того, иногда репрессии вообще не имели никакого юридического оформления, по сути это были самосудные расправы - начиная от расстрела в 1917 году демонстрации в защиту Учредительного собрания и заканчивая событиями 1962 года в Новочеркасске, где была расстреляна рабочая демонстрация, протестовавшая против повышения цен на продовольствие.

6. Сколько людей было репрессировано?

Фото Владимира Ештокина

Это сложный вопрос, на который у историков до сих пор нет точного ответа. Цифры называют самые разные - от 1 до 60 миллионов. Проблем здесь две - во-первых, недоступность многих архивов, а во-вторых, расхождение в методах расчета. Ведь даже основываясь на открытых архивных данных, можно делать разные выводы. Архивные данные - это не только папки с уголовными делами на конкретных людей, но и, например, ведомственная отчетность о поставках продовольствия для лагерей и тюрем, статистика рождений и смертей, записи в кладбищенских конторах о захоронениях, и так далее, и тому подобное. Специалисты-историки стараются учесть как можно больше разных источников, но данные подчас расходятся друг с другом. Причины разные - и ошибки учета, и намеренные подтасовки, и утрата многих важных документов.

Также очень спорный вопрос - сколько людей было не просто репрессировано, а именно что физически уничтожено, не вернулось домой? Как считать? Только приговоренных к расстрелу? Или плюс к тому и умерших в заключении? Если считать и умерших, то надо разбираться с причинами смерти: они могли быть вызваны невыносимыми условиями (голод, холод, побои, непосильный труд), а могли быть и естественными (смерть от старости, смерть от хронических заболеваний, начавшихся задолго до ареста). В справках о смерти (которые даже не всегда и сохранялись в уголовном деле) чаще всего фигурировала «острая сердечная недостаточность», а на самом деле могло быть все, что угодно.

Кроме того, хотя любой историк и должен быть беспристрастен, как это положено ученому, но в реальности у каждого исследователя есть свои мировоззренческие и политические предпочтения, и поэтому какие-то данные историк может посчитать более достоверными, а какие-то менее. Полная объективность - это идеал, к которому следует стремиться, но который пока никем из историков не достигнут. Поэтому, сталкиваясь с любыми конкретными оценками, следует быть осторожным. А вдруг автор вольно или невольно завышает или занижает цифры?

Но чтобы понять масштабы репрессий, достаточно привести такой пример расхождения цифр. По оценкам церковных историков , в 1937-38 годах было арестовано более 130 тысяч священнослужителей . По оценкам же историков, приверженных коммунистической идеологии , в 1937-38 годах количество арестованных священнослужителей гораздо меньше - всего примерно 47 тысяч . Не будем спорить о том, кто более прав. Давайте сделаем мысленный эксперимент: представим, что сейчас, в наше время, в течение года в России арестовываются 47 тысяч железнодорожников. Что будет с нашей транспортной системой? А если арестовать за год 47 тысяч врачей - сохранится ли вообще отечественная медицина? А если арестовать 47 тысяч священников? Впрочем, у нас их сейчас столько даже и не наберется. В общем, даже если ориентироваться на минимальные оценки, легко увидеть, что репрессии стали общественной катастрофой.

А для их нравственной оценки совершенно неважны конкретные цифры пострадавших. Будь это миллион или сто миллионов или сто тысяч - это все равно трагедия, это все равно преступление.

7. Что такое реабилитация?

Подавляющее большинство жертв политических репрессий было впоследствии реабилитировано.

Реабилитация - это официальное признание государства, что данный человек был осужден несправедливо, что он невиновен в предъявленных ему обвинениях и поэтому не считается судимым и избавляется от тех ограничений, которым могут подвергаться вышедшие из заключения люди (например, право избираться депутатом, право работать в правоохранительных органах и тому подобное).

Многие считают, что реабилитация жертв политических репрессий началась только в 1956 году, после того, как первый секретарь ЦК КПСС Н. С. Хрущев на XX съезде партии разоблачил культ личности Сталина. На самом деле это не так - первая волна реабилитации прошла в 1939 году, после того, как руководство страны осудило разгул репрессий 1937-38 годов (которые и были названы «перегибами на местах»). Это, кстати, важный момент, потому что тем самым было признано вообще наличие политических репрессий в стране. Признано даже теми, кто эти репрессии и запустил. Поэтому утверждение современных сталинистов, что репрессии это миф, выглядит просто смешным. Как же миф, если даже ваш кумир Сталин и то их признал?

Впрочем, в 1939-41 годах реабилитировано было немного людей. А массовая реабилитация началась с 1953 года после смерти Сталина, ее пик пришелся на 1955–1962 годы. Затем, до второй половины 1980-х годов, реабилитаций было мало, но после объявленной в 1985 году перестройки их количество резко выросло. Отдельные акты реабилитации произошли уже в постсоветскую эпоху, в 1990-е годы (поскольку РФ юридически является правопреемником СССР, то и обладает правом реабилитировать тех, кто был несправедливо осужден до 1991 года).

А вот , расстрелянная в Екатеринбурге в 1918 году, была официально реабилитирована только в 2008 году. До того Генпрокуратура сопротивлялась реабилитации на том основании, что убийство царской семьи не имело никакого юридического оформления и стало произволом местных властей. Но Верховный Суд РФ в 2008 году счел, что хоть никакого судебного решения и не было, расстреляли царскую семью по решению местной власти, обладающей административными полномочиями и потому являющейся часть государственной машины - а репрессии и есть мера принуждения со стороны государства.

Кстати сказать, есть люди, которые несомненно стали жертвами политических репрессий, которые не совершали того, в чем их формально обвинили - но решения о реабилитации которых нет и, видимо, никогда не будет. Речь о тех, кто до того, как попасть под каток репрессий, сами были водителями этого катка. Например, «железный нарком» Николай Ежов. Ну вот какая из него невинная жертва? Или тот же Лаврентий Берия. Разумеется, его расстрел был неправосуден, разумеется, он не был никаким английским и французским шпионом, как ему впопыхах приписали - но его реабилитация стала бы демонстративным оправданием политического террора.

Не всегда реабилитация жертв политических репрессий происходила «автоматически», иногда этим людям или их родственникам приходилось проявлять настойчивость, годами писать письма в государственные органы.

8. Что сейчас говорят о политических репрессиях?

Фото Владимира Ештокина

В современной России нет единого мнения по этой теме. Более того, в отношении к ней проявляется поляризация общества. Память о репрессиях разные политические и идеологические силы используют в своих политических интересах, но и обычные люди, не политики, очень по-разному могут ее воспринимать.

Одни люди убеждены, что политические репрессии - это позорная страница отечественной истории, что это чудовищное преступление против человечности, и поэтому надо всегда помнить о репрессированных. Иногда эта позиция примитивизируется, все жертвы репрессий объявляются в равной мере безгрешными праведниками, а вина перед ними возлагается не только на советскую власть, но и на современную российскую как правопреемницу советской. Любые попытки разобраться, сколько же реально было репрессированных, априори объявляются оправданием сталинизма и осуждаются с моральных позиций.

Другие подвергают сомнению сам факт репрессий, утверждают, что все эти «так называемые жертвы» действительно виноваты в приписываемых им преступлениях, действительно вредили, взрывали, замышляли теракты и так далее. Это крайне наивная позиция опровергается хотя бы уже тем, что факт наличия репрессий признавался даже при Сталине - тогда это называлось «перегибами» и в конце 30-х годов за эти «перегибы» было осуждено практически все руководство НКВД. Столь же очевидна и моральная ущербность таких взглядов: людям так хочется выдать желаемое за действительное, что они готовы, не имея на руках никаких доказательств, оклеветать миллионы пострадавших.

Третьи признают, что репрессии были, согласны с тем, что пострадавшие от них были невиновны, но воспринимают все это совершенно спокойно: мол, иначе было нельзя. Репрессии, как им кажется, были необходимы для проведения индустриализации страны, для создания боеспособной армии. Без репрессий не удалось бы победить в Великой Отечественной войне. Такая прагматичная позиция, безотносительно к тому, насколько она соответствует историческим фактам, тоже ущербна в нравственном отношении: государство объявляется высшей ценностью, по сравнению с которой жизнь каждого отдельного человека ничего не стоит, и любого можно и нужно уничтожить ради высших государственных интересов. Тут можно, кстати, провести параллель с древними язычниками, которые приносили своим богам человеческие жертвы, будучи стопроцентно уверены, что это послужит благу племени, народа, города. Нам сейчас это представляется изуверством, но ведь мотивация была точно такой же, как и у современных прагматиков.

Можно, конечно, понять, откуда берется такая мотивация. СССР позиционировал себя как общество социальной справедливости - и действительно, во многих отношениях, особенно в позднесоветский период, социальная справедливость была. Наше общество в социальном плане куда менее справедливо - плюс к тому же сейчас любая несправедливость мгновенно становится известна всем. Поэтому в поисках справедливости люди обращают свой взгляд в прошлое - естественно, идеализируя ту эпоху. А значит, психологически стремятся оправдать и то темное, что тогда было, в том числе и репрессии. Признание и осуждение репрессий (тем более, декларируемое сверху) идет у таких людей в связке с одобрением нынешних несправедливостей. Можно всячески показывать наивность такой позиции, но, пока не восстановится социальная справедливость, эта позиция будет вновь и вновь воспроизводиться.

9. Как же все-таки христианам следует воспринимать политические репрессии?

Икона Новомучеников Российских

Среди православных христиан, к сожалению, тоже нет единства по этому вопросу. Есть верующие (в том числе и воцерковленные, иногда даже и в священном сане), которые либо считают всех репрессированных виновными и недостойными жалости, либо оправдывают их страдания пользой государства. Более того, иногда - слава Богу, не особо часто! - можно услышать и такое мнение, что репрессии были благом и для самих репрессированных. Ведь то, что с ними случилось, произошло по Божьему Промыслу, а Бог с человеком плохого не сотворит. Значит, - говорят такие христиане, - этим людям надлежало пострадать, чтобы очиститься от тяжелых грехов, духовно переродиться. И действительно, примеров такого духовного возрождения немало. Как писал прошедший лагеря поэт Александр Солодовников, «Решетка ржавая, спасибо! // Спасибо, лезвие штыка! // Такую волю дать могли бы // Мне только долгие века».

На самом деле это опасная духовная подмена. Да, страдания подчас могут спасти человеческую душу, но из этого вовсе не следует, что сами по себе страдания - это хорошо. И уж тем более из этого не следует, что палачи праведны. Как мы знаем из Евангелия, царь Ирод, желая найти и уничтожить младенца Иисуса, велел превентивно перебить всех младенцев в Вифлееме и окрестностях. Эти младенцы причислены Церковью к лику святых, но вот их убийца Ирод - вовсе нет. Грех остается грехом, зло остается злом, преступник остается преступником даже в том случае, если отдаленные последствия его преступления будут прекрасными. Кроме того, одно дело на личном опыте рассуждать о пользе страданий, и совсем иное - говорить это о других людях. Один лишь Бог знает, к добру или к худу обернется для конкретного человека то или иное испытание, а мы об этом судить не вправе. Но вот что мы можем и что должны делать - если считаем себя христианами! - это соблюдать Божие заповеди. Где нет ни слова о том, что ради государственного блага можно убивать невиновных людей.

Какие же выводы?

Первое и очевидное - мы должны понимать, что репрессии - это зло, зло и социальное, и личное зло тех, кто их устраивал. Никакого оправдания этому злу - ни прагматического, ни богословского - нет.

Второе - это правильное отношение к жертвам репрессий. Не следует их всех скопом считать идеальными. Это были очень разные люди, и в социальном, и в культурном, и в нравственном смысле. Но воспринимать их трагедию нужно безотносительно их индивидуальных особенностей и обстоятельств. Все они не были виноваты перед властью, подвергшей их страданиям. Мы не знаем, кто из них праведник, кто грешник, кто сейчас в раю, кто в аду. Но мы должны их жалеть и молиться за них. А вот чего точно не надо делать - это не надо спекулировать на их памяти, отстаивая наши собственные политические взгляды в полемике. Репрессированные не должны стать для нас средством .

Третье - надо четко понимать, почему эти репрессии стали в нашей стране возможными. Причина их не только в личных грехах тех, кто был в те годы у руля. Главная причина - это мировоззрение большевиков, основанное на безбожии и на отрицании всей предшествующей традиции - духовной, культурной, семейной и так далее. Большевики хотели выстроить рай на земле, при этом позволяли себе любые средства. Нравственно лишь то, что служит делу пролетариата, утверждали они. Неудивительно, что они оказались внутренне готовы убивать миллионами. Да, репрессии бывали в разных странах (в том числе и в нашей) и до большевиков - но все-таки были и некие тормоза, ограничивающие их масштаб. Теперь же тормозов не стало никаких - и случилось то, что случилось.

Глядя на разные ужасы прошлого, мы часто произносим фразу «этого не должно повториться». Но это может повториться, если отбросить моральные и духовные барьеры, если исходить исключительно из прагматики и идеологии. И неважно, какого цвета будет эта идеология - красного, зеленого, черного, коричневого… Все равно кончится большой кровью.

о благотворительном пожертвовании

(публичная оферта)

Международная общественная организация «Международное историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество «Мемориал», в лице Исполнительного директора Жемковой Елены Борисовны, действующей на основании Устава, именуемая в дальнейшем «Благополучатель», настоящим предлагает физическим лицам или их представителям, именуемым в дальнейшем «Благотворитель», совместно именуемые «Стороны», заключить Договор о благотворительном пожертвовании на нижеследующих условиях:

1.Общие положения о публичной оферте

1.1. Данное предложение является публичной офертой в соответствии с пунктом 2 статьи 437 Гражданского Кодекса РФ.

1.2. Акцептом настоящей оферты является осуществление Благотворителем перечисления денежных средств на расчётный счёт Благополучателя в качестве благотворительного пожертвования на уставную деятельность Благополучателя. Акцепт данного предложения Благотворителем означает, что последний ознакомился и согласен со всеми условиями настоящего Договора о благотворительном пожертвовании с Благополучателем.

1.3. Оферта вступает в силу со дня, следующего за днём её публикации на официальном сайте Благополучателя www..

1.4. Текст настоящей оферты может быть изменен Благополучателем без предварительного уведомления и действует со дня, следующего за днём его размещения на Сайте.

1.5. Оферта действует до дня, следующего за днем размещения на Сайте извещения об отмене Оферты. Благополучатель вправе отменить Оферту в любое время без объяснения причин.

1.6. Недействительность одного или нескольких условий Оферты не влечёт недействительности всех остальных условий Оферты.

1.7. Принимая условия данного соглашения, Благотворитель подтверждает добровольный и безвозмездный характер пожертвования.

2.Предмет договора

2.1. По настоящему договору Благотворитель в качестве благотворительного пожертвования перечисляет собственные денежные средства на расчётный счёт Благополучателя, а Благополучатель принимает пожертвование и использует на уставные цели.

2.2. Выполнение Благотворителем действий по настоящему договору является пожертвование в соответствии со статьей 582 Гражданского кодекса РФ.

3.Деятельность Благополучателя

3.1. Целью деятельности Благополучателя в соответствии с Уставом является::

Содействие в построении развитого гражданского общества и демократического правового государства, исключающего возможность возврата к тоталитаризму;

Формирование общественного сознания на основе ценностей демократии и права, преодоление тоталитарных стереотипов и утверждение прав личности в политической практике и общественной жизни;

Восстановление исторической правды и увековечение памяти жертв политических репрессий тоталитарных режимов;

Выявление, обнародование и критическое осмысление информации о нарушениях прав человека тоталитарными режимами в прошлом и прямых и косвенных последствиях этих нарушений в настоящем;

Содействие полной и гласной моральной и юридической реабилитации лиц, подвергшихся политическим репрессиям, принятию государственных и других мер по возмещению нанесенного им ущерба и предоставлению им необходимых социальных благ.

3.2. Благополучатель в своей деятельности не имеет целью извлечение прибыли и направляет все ресурсы на достижение уставных целей. Бухгалтерская отчетность Благополучателя ежегодно проходит аудиторскую проверку. Благополучатель публикует информацию о своей работе, целях и задачах, мероприятиях и результатах на сайте www..

4. Заключение договора

4.1. Акцептовать Оферту и тем самым заключить с Благополучателем Договор вправе только физическое лицо.

4.2. Датой акцепта Оферты и соответственно датой заключения Договора является дата зачисления денежных средств на банковский счёт Благополучателя. Местом заключения Договора считается город Москва Российской Федерации. В соответствии с пунктом 3 статьи 434 Гражданского кодекса Российской Федерации Договор считается заключенным в письменной форме.

4.3. Условия Договора определяются Офертой в редакции (с учётом изменений и дополнений), действующей (действующих) на день оформления платёжного распоряжения или день внесения им наличных денег в кассу Благополучателя.

5. Внесение пожертвования

5.1. Благотворитель самостоятельно определяет размер суммы благотворительного пожертвования и перечисляет его Благополучателю любым платёжным методом, указанным на сайте www..

5.2. При перечислении пожертвования путём оформления списания с банковского счёта в назначении платежа следует указать «Пожертвование на уставную деятельность».

6. Права и обязанности сторон

6.1. Благополучатель обязуется использовать полученные от Благотворителя по настоящему договору денежные средства строго в соответствии с действующим законодательством РФ и в рамках уставной деятельности.

6.2. Благотворитель даёт разрешение на обработку и хранение персональных данных, используемых Благополучателем исключительно для исполнения указанного договора.

6.3. Благополучатель обязуется не раскрывать третьим лицам личную и контактную информацию Благотворителя без его письменного согласия, за исключением случаев требования данной информации государственными органами, имеющими полномочия требовать такую информацию.

6.4. Полученное от Благотворителя пожертвование, по причине закрытия потребности частично или полностью не израсходованное согласно назначению пожертвования, указанному Благотворителем в платежном поручении, не возвращается Благотворителю, а перераспределяется Благополучателем самостоятельно на другие актуальные программы.

6.5. Благополучатель имеет право извещать Благотворителя о текущих программах с помощью электронных, почтовых и СМС-рассылок, а также с помощью телефонных обзвонов.

6.6. По запросу Благотворителя (в виде электронного или обычного письма) Благополучатель обязан предоставить Благотворителю информацию о сделанных Благотворителем пожертвованиях.

6.7. Благополучатель не несет перед Благотворителем иных обязательств, кроме обязательств, указанных в настоящем Договоре.

7.Прочие условия

7.1. В случае возникновения споров и разногласий между Сторонами по настоящему договору, они будут по возможности разрешаться путем переговоров. В случае невозможности разрешения спора путем переговоров, споры и разногласия могут решаться в соответствии с действующим законодательством Российской Федерации в судебных инстанциях по месту нахождения Благополучателя.

8.Реквизиты сторон

БЛАГОПОЛУЧАТЕЛЬ:

Международная общественная организация «Международное историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество «Мемориал»
ИНН: 7707085308
КПП: 770701001
ОГРН: 1027700433771
Адрес:127051, Москва, Малый Каретный переулок, д.12,
Электронный адрес: nipc@сайт
Банковские реквизиты:
Международный Мемориал
Расчетный счет: 40703810738040100872
Банк: ПАО СБЕРБАНК г.МОСКВА
БИК: 044525225
Корр. счет: 30101810400000000225

В Сахаровском центре прошла дискуссия «Сталинский террор: механизмы и правовая оценка», организованная совместно с Вольным историческим обществом. В обсуждении приняли участие ведущий научный сотрудник Международного центра истории и социологии Второй мировой войны и ее последствий НИУ ВШЭ Олег Хлевнюк и заместитель председателя Совета центра «Мемориал» Никита Петров. «Лента.ру» записала основные тезисы их выступлений.

Олег Хлевнюк:

Историки давно решают вопрос, были ли сталинские репрессии необходимы с точки зрения элементарной целесообразности. Большинство специалистов склоняется к тому, что такие методы не нужны для поступательного, прогрессивного развития страны.

Существует точка зрения, согласно которой террор стал своеобразным ответом на кризис в стране (в частности, экономический). Я же считаю, что Сталин решился на репрессии в таких масштабах именно потому, что в СССР к тому времени все было относительно неплохо. После совершенно провальной первой пятилетки политика второй пятилетки была более взвешенной и успешной. В результате страна вошла в так называемые три хороших года (1934-1936), которые ознаменовались успешными темпами промышленного роста, отменой карточной системы, появлением новых стимулов к труду и относительной стабилизацией в деревне.

Именно террор вверг экономику страны и социальное самочувствие общества в новый кризис. Если бы не было Сталина, то не было бы не только массовых репрессий (по крайней мере, 1937-1938 годов), но и коллективизации в том ее виде, в котором она нам известна.

Террор или борьба с врагами народа?

Советские власти с самого начала не пытались скрывать террор. Правительство СССР старалось сделать судебные процессы максимально публичными не только внутри страны, но и на международной арене: на основных европейских языках издавались стенограммы судебных заседаний.

Отношение к террору не было однозначным с самого его начала. Например, американский посол в СССР Джозеф Дэвис считал, что на скамью подсудимых действительно попали враги народа. В то же время левые отстаивали невиновность своих товарищей - старых большевиков.

Позже специалисты стали обращать внимание на то, что террор был процессом более широким, охватившим не только верхушку большевиков, - ведь в его жернова попали и люди интеллектуального труда. Но в то время из-за нехватки источников информации не существовало четких представлений о том, как все это происходит, кого и почему арестовывают.

Одни западные историки продолжали отстаивать теорию значимости террора, в то время как историки-ревизионисты говорили, что террор - это стихийное, достаточно случайное явление, к которому сам Сталин отношения не имел. Некоторые писали, что число арестованных было невысоким и исчислялось тысячами.

Когда архивы были открыты, стали известны более точные цифры, появилась ведомственная статистика НКВД, МГБ, в которой фиксировались аресты и осуждения. В статистике ГУЛАГа содержались цифры о количестве заключенных в лагерях, смертности и даже о национальном составе заключенных.

Выяснилось, что эта сталинская система была чрезвычайно централизованной. Мы увидели, как в полном соответствии с плановым характером государства планировались массовые репрессии. При этом истинный размах сталинского террора определяли вовсе не рутинные политические аресты. Он выражался в больших волнах - две из них связаны с коллективизацией и Большим террором.

В 1930 году было решено начать операцию против крестьян-кулаков. Готовились соответствующие списки на местах, НКВД издавал приказы о ходе проведения операции, Политбюро их утверждало. Они исполнялись с определенными перегибами, но все происходило в рамках этой централизованной модели. До 1937 года механика репрессий отрабатывалась, и в 1937-1938 годах ее применили в наиболее полном и развернутом виде.

Предпосылки и основа репрессий

Никита Петров:

Все необходимые законы о судоустройстве были приняты в стране еще в 1920-е годы. Самым важным можно считать закон от 1 декабря 1934 года, который лишал обвиняемого права на защиту и кассационное обжалование приговора. Он предусматривал рассмотрение дел в Военной коллегии Верховного суда в упрощенном порядке: при закрытых дверях, в отсутствие обвинителя и защитников, с исполнением смертного приговора в течение 24 часов после его вынесения.

По этому закону были рассмотрены все дела, поступившие в Военную коллегию в 1937-1938 годах. Тогда осудили около 37 тысяч человек, из них 25 тысяч приговорили к расстрелу.

Хлевнюк:

Сталинская система была рассчитана на подавление и на вселение страха. Советское общество того времени нуждалось в принудительном труде. Свою роль играли и разного рода кампании - например, выборы. Однако существовал некоторый единый импульс, придавший особое ускорение всем этим факторам именно в 1937-38 годах: уже совершенно очевидная в то время угроза войны.

Сталин считал очень важным не только наращивание военной мощи, но и обеспечение единства тыла, предполагавшее уничтожение внутреннего врага. Поэтому и возникла идея избавления от всех тех, кто может ударить в спину. Документы, ведущие к этому выводу, - это многочисленные высказывания самого Сталина, а также приказы, на основании которых проводился террор.

С врагами режима боролись во внесудебном порядке

Петров:

Решение Политбюро ЦК ВКП(б) от 2 июля 1937 года, скрепленное подписью Сталина, положило начало «кулацкой операции». В преамбуле к документу регионам предлагалось наметить квоты на будущие внесудебные приговоры по расстрелу и заключению арестованных в лагеря, а также предложить составы «троек» для вынесения приговоров.

Хлевнюк:

Механика операций 1937-1938 годов походила на ту, которая была применена в 1930 году, но здесь важно заметить, что к 1937 году уже существовали учетные материалы НКВД по различным врагам народа и подозрительным элементам. В центре приняли решение провести ликвидацию или изоляцию от общества этих учетных контингентов.

Установленные в планах лимиты по арестам были на самом деле никакими не лимитами, а минимальными требованиями, поэтому чиновники НКВД взяли курс на превышение этих планов. Это было для них даже необходимо, поскольку внутренние инструкции ориентировали их на выявление не одиночек, а групп неблагонадежных. Начальство считало, что враг-одиночка - это не враг.

Это привело к постоянному превышению первоначальных лимитов. Запросы на необходимость дополнительных арестов отправлялись в Москву, которая их исправно удовлетворяла. Значительная часть норм утверждалась лично Сталиным, другая - лично Ежовым. Некоторые изменялись по решению Политбюро.

Петров:

Было решено раз и навсегда покончить с какой-либо враждебной деятельностью. Именно эта фраза вставлена в преамбулу приказа НКВД № 00447 от 30 июля 1937 года о «кулацкой операции»: он предписывал начать ее в большей части регионов страны с 5 августа, а 10 и 15 августа - в Средней Азии и на Дальнем Востоке.

Шли совещания в центре, начальники НКВД приезжали к Ежову. Он говорил им, что если в ходе этой операции пострадает лишняя тысяча человек, то большой беды в этом не будет. Скорее всего, Ежов говорил это не сам - мы узнаем здесь признаки большого стиля Сталина. У вождя регулярно появлялись новые идеи. Существует его письмо Ежову, в котором он пишет о необходимости продлить операцию и дает указания (в частности, по поводу эсеров).

Затем внимание системы обратилось на так называемые контрреволюционные национальные элементы. Было проведено порядка 15 операций против контрреволюционеров-поляков, немцев, прибалтов, болгар, иранцев, афганцев, бывших работников КВЖД - всех этих людей подозревали в шпионаже в пользу тех государств, к которым они были этнически близки.

Каждую операцию характеризует особый механизм действий. Репрессии кулаков не стали изобретением велосипеда: «тройки» как инструмент внесудебной расправы были опробованы еще во времена Гражданской войны. По переписке высшего руководства ОГПУ видно, что в 1924 году, когда произошли волнения московского студенчества, механика террора уже была отточена. «Надо собрать "тройку", как было всегда в тревожные времена», - пишет один функционер другому. «Тройка» - это идеология и отчасти символ советских репрессивных органов.

Механизм национальных операций был другим - в них использовалась так называемая двойка. Лимиты по ним не устанавливались.

Аналогичные вещи происходили при утверждении сталинских расстрельных списков: их судьбу решала узкая группа лиц - Сталин и его ближайшее окружение. В этих списках есть личные пометки вождя. Например, напротив фамилии Михаила Баранова, начальника Санитарного управления РККА, он пишет «бить-бить». В другом случае Молотов напротив одной из женских фамилий написал «ВМН» (высшая мера наказания).

Есть документы, согласно которым Микоян, выехавший в Армению как эмиссар террора, просил дополнительно расстрелять 700 человек, а Ежов полагал, что нужно увеличить эту цифру до 1500. Сталин в этом вопросе соглашался с последним, ведь Ежову же виднее. Когда у Сталина просили дополнительно дать лимит на расстрел 300 человек, он с легкостью писал «500».

Существует дискуссионный вопрос о том, почему для «кулацкой операции» лимиты устанавливались, а для, например, национальных - нет. Я думаю, что если бы у «кулацкой операции» не было границ, то террор мог бы стать абсолютным, потому что слишком много людей подходило под категорию «антисоветский элемент». В национальных операциях были установлены более четкие критерии: репрессировали людей, имеющих связи в других странах, прибывших из-за границы. Сталин полагал, что тут круг лиц более-менее понятен и очерчен.

Массовые операции были централизованными

Была проведена соответствующая кампания пропагандистского характера. В развязывании террора обвинили врагов народа, пробравшихся в НКВД, и клеветников. Интересно, что идея о доносах как причине репрессий документально не подтверждена. НКВД в ходе массовых операций функционировал совсем по другим алгоритмам, и если там реагировали на доносы, то достаточно выборочно и случайно. В основном работали по заранее подготовленным спискам.

Оценки количества жертв сталинских репрессий кардинально разнятся. Одни называют цифры в десятки миллионов человек, другие ограничиваются сотнями тысяч. Кто же из них ближе к истине?

Кто виновен?

Сегодня наше общество практически поровну поделилось на сталинистов и антисталинистов. Первые обращают внимание на положительные преобразования, произошедшие в стране в сталинскую эпоху, вторые призывают не забывать об огромных количествах жертв репрессий сталинского режима.
Впрочем, практически все сталинисты признают факт репрессий, однако отмечают их ограниченный характер и даже оправдывают политической необходимостью. Более того, репрессии они зачастую не связывают с именем Сталина.
Историк Николай Копесов пишет, что в большинстве следственных дел на репрессированных в 1937--1938 годы не было резолюций Сталина – всюду были приговоры Ягоды, Ежова и Берии. По мнению сталинистов это является доказательством того, что главы карательных органов занимались самоуправством и в подтверждение приводят цитату Ежова: «Кого хотим -- казним, кого хотим – милуем».
Для той части российской общественности, которая именно в Сталине видит идеолога репрессий, это всего лишь частности, подтверждающие правило. Ягода, Ежов и многие другие вершители людских судеб сами оказались жертвами террора. Кто как не Сталин стоял за всем этим? – задают они риторический вопрос.
Доктор исторических наук, главный специалист Госархива РФ Олег Хлевнюк отмечает, что несмотря на то, что подписи Сталина не было во многих расстрельных списках, именно он санкционировал почти все массовые политические репрессии.

Кто пострадал?

Еще более весомое значение в полемике вокруг сталинских репрессий приобрел вопрос о жертвах. Кто и в каком качестве пострадал в период сталинизма? Многие исследователи отмечают, что само понятие «пострадавшие от репрессий» достаточно размыто. Историография так и не выработала по этому поводу четких определений.
Безусловно, осужденные, заключенные в тюрьмы и лагеря, расстрелянные, депортированные, лишенные имущества должны быть причислены к пострадавшим от действий властей. Но как быть, к примеру, с теми, кто был подвергнут «допросам с пристрастием», а затем выпущен на свободу? Следует ли разделять уголовных и политических заключенных? К какой категории причислить «несунов», уличенных в мелких единичных кражах и приравненных к государственным преступникам?
Отдельного внимания заслуживают депортированные. К какой категории их отнести – репрессированных или административно высланных? Еще сложнее определиться с теми, кто, не дожидаясь раскулачивания или депортации бежал. Их иногда ловили, но кому-то посчастливилось начать новую жизнь.

Такие разные цифры

Неопределенности в вопросе ответственного за репрессии, в выявлении категорий пострадавших лиц и периода за который должен вестись подсчет жертв репрессий приводят к абсолютно разным цифрам. Самые впечатляющие цифры называл экономист Иван Курганов (на эти данные ссылался Солженицын в романе Архипелаг ГУЛАГ), который подсчитал, что с 1917 по 1959 годы жертвами внутренней войны советского режима против своего народа стали 110 миллионов человек.
В это число Курганов включает жертвы голода, коллективизации, крестьянской ссылки, лагерей, расстрелов, гражданской войны, а также «пренебрежительного и неряшливого ведения Второй мировой войны».
Даже если такие подсчеты верны, можно ли считать эти цифры отражением сталинских репрессий? Экономист, по сути, сам и отвечает на это вопрос, употребляя выражение «жертвы внутренней войны советского режима». Стоит обратить внимание, что Курганов подсчитал только погибших. Трудно представить какая цифра могла появиться, если бы экономист учел всех пострадавших от советской власти в указанный период.
Цифры, приводимые главой правозащитного общества «Мемориал» Арсением Рогинским более реалистичны. Он пишет: «В масштабах всего Советского Союза жертвами политических репрессий считаются 12,5 миллиона человек», но при этом добавляет, что в широком смысле репрессированными можно считать до 30 миллионов человек.
Лидеры движения «Яблоко» Елена Кривень и Олег Наумов подсчитали все категории жертв сталинского режима, в том числе, погибших в лагерях от болезней и тяжелых условий труда, лишенцев, жертв голода, пострадавших от неоправданно жестоких указов и получивших чрезмерно суровое наказание за мелкие правонарушения в силу репрессивного характера законодательства. Итоговая цифра – 39 миллионов.
Исследователь Иван Гладилин замечает по этому поводу, что, если подсчет жертв репрессий ведется с 1921 года, это значит, что за существенную часть преступлений несет ответственность уж никак не Сталин, а «ленинская гвардия», которая сразу же после Октябрьской революции развернула террор против белогвардейцев, священнослужителей и кулаков.

Как считать?

Оценки числа жертв репрессий сильно разнятся в зависимости от методики подсчета. Если учитывать осужденных только по политическим статьям, то согласно данным областных управлений КГБ СССР, приведенным в 1988 году, советскими органами (ВЧК, ГПУ, ОГПУ, НКВД, НКГБ, МГБ) были арестованы 4 308 487 человек, из них 835 194 были расстреляны.
Сотрудники общества «Мемориал» при подсчете жертв политических процессов близки к этим цифрам, хотя их данные все равно заметно выше – 4,5-4,8 млн. осуждено, из них 1,1 млн. расстреляно. Если в качестве жертв сталинского режима рассматривать всех, кто прошел через систему ГУЛАГа, то эта цифра, по разным подсчетам, будет колебаться от 15 до 18 млн. человек.
Очень часто сталинские репрессии связывают исключительно с понятием «Большого террора», пик которого пришелся на 1937-1938 годы. По данным комиссии под руководством академика Петра Поспелова по установлению причин массовых репрессий были озвучены следующие цифры: по обвинению в антисоветской деятельности арестовано 1 548 366 человек, из них приговорено к высшей мере наказания 681 692 тысячи.
Один из наиболее авторитетных специалистов по демографическим аспектам политических репрессий в СССР историк Виктор Земсков называет меньшее число осужденных в годы «Большого террора» – 1 344 923 человека, хотя с цифрой расстрелянных его данные совпадают.
Если в число подвергнувшихся репрессиям в сталинское время включать раскулаченных, то цифра вырастет, по крайней мере, на 4 млн. человек. Такое число раскулаченных приводит тот же Земсков. С этим согласны и в партии «Яблоко», отмечая, что около 600 тыс. из них погибло в ссылке.
Жертвами сталинских репрессий оказались и представители некоторых народов, подвергнувшихся насильственной депортации – немцы, поляки, финны, карачаевцы, калмыки, армяне, чеченцы, ингуши, балкарцы, крымские татары. Многие историки сходятся во мнении, что общее число депортированных составляет порядка 6 млн. человек, при этом около 1,2 млн. человек не дожило до конца пути.

Доверять или нет?

Приведенные выше цифры большей частью основаны на сводках ОГПУ, НКВД, МГБ. Однако далеко не все документы карательных ведомств сохранились, многие из них были целенаправленно уничтожены, многие до сих пор лежат в закрытом доступе.
Следует признать, что историки очень зависимы от статистики, собранной различными спецорганами. Но сложность в том, что даже доступная информация отражает только официально репрессированных, а поэтому по определению не может быть полной. Более того, проверить её по первоисточникам удается только в редчайших случаях.
Острый дефицит достоверной и полной информации зачастую провоцировал как сталинистов, так и их оппонентов называть кардинально разнящиеся друг от друга цифры в пользу своей позиции. «Если «правые» преувеличивали масштаб репрессий, то «левые», отчасти из сомнительного молодечества, найдя в архивах гораздо более скромные цифры, спешили придать их гласности и не всегда задавали себе вопрос, всё ли отразилось – и могло отразиться - в архивах», – отмечает историк Николай Копосов.
Можно констатировать, что оценки масштаба сталинских репрессий на основании доступных нам источников могут быть очень приблизительными. Хорошим подспорьем для современных исследователей стали бы документы, хранящиеся в федеральных архивах, однако многие из них были подвергнуты повторному засекречиванию. Страна с такой историей будет ревностно оберегать тайны своего прошлого.